Отчёт основывается на данных аукционных продаж с июля 2015 года по июль 2016 года. За год оборот современного искусства в мире составил $1,5 млрд против $2,1 млрд за аналогичный период годичной давности. Падение более чем очевидное.
На протяжении последнего десятилетия заметный пик оборота современного, да и всего прочего, искусства наблюдался в 2008 году, потом вместе с кризисом обозначился резкий спад, причем современное искусство пострадало больше, чем все остальные разделы. Затем постепенно оборот достиг новой высоты — почти $2,5 млрд в 2014 году. И вот теперь опять спад, примерно до уровня 2011 года. До стабильности на таком арт-рынке далеко, хотя специалисты Artprice настаивают на том, что сегодня он обладает гораздо более высокой экономической зрелостью по сравнению с 1990-ми годами, когда влияние любого кризиса на стоимость искусства оказывалось более серьезным и, главное, непредсказуемым.
Среди подмеченных аналитиками тенденций последнего года — вроде бы утихший интерес коллекционеров к абстракционистам молодого поколения (родившимся в середине 1980-х гг.), таким как Оскар Мурильо, Израэль Лунд и Люсьен Смит; пару лет назад рекорды продаж их работ так и сыпались. Заодно снизилась усреднённая стоимость произведений, созданных в последние три года, — с $28 тыс. до $20 тыс.
Это о плохом. Но есть и хорошее. Аналитики Artprice считают, что рынок современного искусства быстрее приспосабливается к экономическим, политическим и прочим реалиям. В первом полугодии 2016 года этот сегмент дал более мягкое сокращение (–14%), чем остальной арт-рынок. «После 12 месяцев сокращения рынок современного искусства успешно адаптируется к новым условиям, — говорится в отчете, — аукционные дома быстро ввели «план Б». Он предполагает отказ от традиционной гонки за новыми рекордами и усиление внимания к более дешёвым работам верхней ценовой категории и тем, что относятся к «среднему сегменту рынка»».
Проще говоря, продавцы искусства решили не выставлять на продажу ничего уникального, что могло бы претендовать на многомиллионную, рекордную цену. Потому что, если оно не будет продано, это сразу даст плохую статистику, понизит положение художника в разнообразных базах и вообще создаст неприятный прецедент. К такой стратегии аукционные дома и арт-дилеры уже прибегали в кризис 2008–2009 годов. Например, после аукциона работ Дэмиена Херста, прошедшего под занавес «тучных лет» (осенью 2008 г.) и давшего суперцены, произведения британского художника долгое время почти не появлялись ни на торгах, ни у галеристов. Было ясно, что так же блестяще сейчас (а может быть, больше никогда) их не продать, — зачем же портить картину?
В результате в отчётный период только одно произведение современного искусства было продано по цене, превысившей $20 млн, — против пяти в предыдущие 12 месяцев. Работы, к примеру, Джеффа Кунса и Кристофера Вула ушли по цене около $15 млн, притом что рекорды для них составляют $58 млн («Оранжевая собака-шарик», Christie’s, 2013 г.) и $30 млн («Без названия» (Riot), Sotheby’s, 2015 г.) соответственно. Суть не в том, что цены на супервещи снизились, а в том, что супервещей сейчас не предлагают.
Впрочем, не без исключений. Так, в мае в Нью-Йорке на аукционе Christie’s за $57,3 млн ушла работа «Без названия» Жан-Мишеля Баскиа, установив для этого художника новый аукционный рекорд. Это огромный (длиной 5 м.) холст с изображением некоего автопортретно-дьявольского персонажа, созданный в 1982 году (год знакомства художника с Энди Уорхолом, пик карьеры). Холст приобрел японский миллионер Юсаку Маэдзава. Арт-консультанты тут же объявили этот результат очередным символом выгодных инвестиций в искусство, и действительно — в 2004 году картина стоила всего $4,5 млн, что дает годовую доходность в 24%.
*Artprice — мировой лидер баз данных по арт-рынку, с более чем 27 миллионами аукционных цен и индексов охватывающих более 450,000 художников.